Неточные совпадения
— Понадобилось, так явились и мысли и язык, хоть
напечатать в
романе где-нибудь. А нет нужды, так и не умею, и глаза не видят, и в руках слабость! Ты свое уменье затерял еще в детстве, в Обломовке, среди теток, нянек и дядек. Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить.
Он
печатал в мелких газетах
романы и резкие обличительные фельетоны.
— Окончу этот
роман,
напечатаю и посмотрю, что скажет публика; тогда уж примусь за что-нибудь и другое, а кроме того и вы ко мне приедете, мой милый друг: у меня усадьба отличная, с превосходной местностью, с прекрасным садом и с огромным домом!
— Делал то, что чуть не задохся от хандры и от бездействия, — отвечал Калинович, — и вот спасибо вам, что
напечатали мой
роман и дали мне возможность хоть немножко взглянуть на божий свет.
— Мне не то, — робко прервал его Александров. — Мне бы узнать, кому отдать мой собственный
роман, чтобы его
напечатали.
Во что бы то ни стало следовало этот
роман напечатать.
Н.И. Пастухов начал
печатать своего «Разбойника Чуркина» по порядку протоколов, сшитых в деле, украшая каждый грабеж или кражу сценами из старых разбойничьих
романов, которые приобрел у букинистов, а Ваську Чуркина преобразил чуть ли не в народного героя и портрет его
напечатал.
— С января будет издаваться новый журнал «Кошница», материала у них нет, и они с удовольствием
напечатают ваш
роман. Только, чур, условие: не следует дешевить.
Романов его нигде не
печатали, и это объяснял он цензурными условиями.
Печатая мой второй исторический
роман, я считаю долгом принести чувствительнейшую благодарность моим соотечественникам за лестный прием, сделанный ими «Юрию Милославскому».
Желая, чтобы было выполнено намерение и обещание покойного моего друга, я окончил перевод этого
романа и
напечатал.]
Роман еще не был кончен, как стали просить Загоскина, чтоб он его продал: за право
напечатать четыре завода, то есть 4800 экземпляров, предложили сочинителю сорок тысяч рублей ассигнациями (а тогда ассигнации имели большой лаж), с тем только, чтобы он не
печатал второго издания в продолжение трех лет!
В 1848 году Загоскин
напечатал свой последний исторический
роман в двух частях.
Загоскин написал и
напечатал 29 томов
романов, повестей и рассказов, 17 комедий и 1 водевиль. В бумагах его найдено немного: прекрасный рассказ «Канцелярист» и несколько мелких статей, которые вместе с ненапечатанной комедией «Заштатный город» составят, как я слышал, пятый и последний выход «Москвы и москвичей». [К сожалению, это ожидание доселе не исполнилось.]
Настоящая же редакция, давшая приют
роману Камышева, нашла невозможным
печатать его без урезок.
— Право. С твоим героем я встречалась в одном
романе, и, надо тебе сказать, в глупейшем
романе! Когда читала этот
роман, я удивлялась, как это могут
печатать подобную чушь, а когда прочла его, то решила, что автор должен быть, по меньшей мере, глуп как пробка…Чушь
печатают, а тебя мало
печатают. Удивительно!
Этот сотрудник сыграл в истории моего редакторства довольно видную роль и для журнала довольно злополучную, хотя и непреднамеренно. Он вскоре стал у меня
печатать свой
роман"Некуда", который всего более повредил журналу в глазах радикально настроенной журналистики и молодой публики.
Такой замысел смутил бы теперь даже и не начинающего.
Роман в шестьдесят печатных листов! И с надеждой, почти с уверенностью, что я его доведу до конца, что его непременно
напечатают.
Ни студентом, ни женатым писателем с некоторым именем он мне одинаково не нравился. И его дальнейшая карьера показала, на что он был способен, когда стал
печатать обличительные
романы на"польскую справу"и, дослужившись до полковничьего чина, стал известен высшим сферам своей патриотической преданностью.
Теперь мне самому плохо верится, что я мог с августа по конец ноября находить время и энергию, чтобы высылать по частям"оригинал"
романа и позволить редакции
напечатать его без перерывов в четырех последних номерах"Отечественных записок".
Но таких"Годов ученья"не появлялось. Только Гарин (Михайловский)
напечатал роман"Студенты"; но в нем действуют воспитанники инженерного института, а не университетские студенты. Истории же гимназиста и картины двух университетов — не имеется и до сих пор.
Роман хотелось писать, но было рискованно приниматься за большую вещь. Останавливал вопрос — где его
печатать. Для журналов это было тяжелое время, да у меня и не было связей в Петербурге, прежде всего с редакцией"Отечественных записок", перешедших от Краевского к Некрасову и Салтыкову. Ни того, ни другого я лично тогда еще не знал.
Зинин сейчас же познакомил меня с доктором Ханом, впоследствии редактором"Всемирного труда", где я
печатал в конце 60-х годов свой
роман"Жертва вечерняя".
Дюма, сделавший себе репутацию защитника и идеалиста женщин, даже падших ("Дама с камелиями"), тогда уже
напечатал беспощадный анализ женской испорченности —
роман"Дело Клемансо"и в своих предисловиях к пьесам стал выступать в таком же духе. Даже тут, в присутствии своей супруги, он не затруднился повести разговор на тему безыдейности и невежественности светских женщин… и в особенности русских. У него вырвалась, например, такая подробность из их интимной жизни...
Тогда это не было так фантастично. Журналы любили
печатать большие
романы, и публика их всегда ждала.
Журналы, забившие тревогу по поводу той массы неприличных слов, которая значится в
романе, в голос признали за автором несомненное дарование, в том числе и «Figaro», a «Figaro»
печатает в воскресные дни до 80 000 экземпляров.
«Вестник Европы» тем временем
напечатал весьма подробное изложение одного из лучших
романов братьев Гонкур «Жермини Лясерте».
Меня всегда интересовал вопрос: как крупный писатель-художник работает, как ему дается то, что называется письмом, пошибом. Автор «Обломова» давно уже, с самого появления этого
романа, считался сам Обломовым. Про него все уверенно говорили как про человека, чрезвычайно ленивого и, главное, кропотливого. Это поддерживалось тем, что он выпускал свои произведения в такие пространные промежутки; не сделал себе привычки писать постоянно и сейчас же
печатать написанное.
Брошу я мой глупый дневник. Оттого у меня и голова болит, что я поздно встаю. Тушу свечку в пятом часу. Что я,
печатать, что, ли хочу свой собственный
роман? Тут и романа-то никакого нет.